Этот матч, сыгранный на площадке мюнхенского "Баскетбалхалле" в ночь с 9 на 10 сентября 1972 года командами СССР и США, быть может, самый драматичный за всю историю баскетбола. Этот матч - одна из кульминаций XX Олимпиады. Во время матча нас интересовало, кто победит. Сейчас, спустя много времени, - что стояло за победой, чего стоила победа.
     Опросить двадцать два человека, живущих к тому же в разных городах, - дело это требует времени (между прочим, олимпийского чемпиона Анатолия Поливоду я так и не сумел разыскать: был в Киеве - Поливоды не было, искал его в городах, где разыгрывался последний чемпионат страны, - не разыскал: Поливода заболел, в чемпионате не участвовал).
     Рассказ о последних восьми секундах матча ведется с трех точек: с площадки, со скамьи запасных, с трибуны. Все участники и выбранные мною очевидцы этого матча охотно согласились ответить на мои вопросы. Только судья из Болгарии Артеник Арабаджян, один из двух судей этого матча, оговорил свое право отвечать не на все вопросы: "Артеник Арабаджян все помнит, все может рассказать, но только не репортеру, потому что Артеник Арабаджян - арбитр. Но этот матч видел и зубной техник Артеник Арабаджян. Он тоже разбирается в баскетболе: играл в софийском "Спартаке", четыре раза был чемпионом Болгарии, играл в сборной Болгарии. У него тоже хорошая память".
     Семеро из моих собеседников ведут рассказ с площадки: Александр и Сергей Беловы, Модестас Паулаускас и Зураб Саканделидзе были на площадке все восемь секунд; за три секунды до конца матча Алжана Жармухамедова сменил Иван Едешко; седьмой - Артеник Арабаджян.
     На скамье запасных были старший тренер сборной СССР Владимир Кондрашин, его напарник Сергей Башкин, массажист сборной СССР Валерий Крылов, игроки сборной СССР Геннадий Вольнов, Александр Болошев, Михаил Коркия, Сергей Коваленко, Иван Дворный, пять первых секунд из восьми - Иван Едешко, три последних - Алжан Жармухамедов.
     На трибунах - обслуживавший олимпийский турнир казанский арбитр Габдльнур Мухамедзянов, корреспондент "Комсомольской правды" Юрий Рост, корреспондент журнала "Смена" Василий Жильцов, спортивный комментатор Эстонского радио Гуннар Хололей и советские туристы: бывший игрок, а позже и тренер сборной СССР Юрий Озеров, тренеры Витаутас Бимба (каунасский "Жальгирис") и Александр Клименко (ворошиловградский "Автомобилист").
     Итак, заканчивается второй тайм финального матча XX Олимпиады. Только что сборной США удалось вплотную приблизиться к советской команде: точный бросок Джима Форбеса, и счет стал 48:49.
     Мяч у сборной СССР, а впереди - 38 секунд. 38 секунд - это очень много, слишком много. Время непрерывного владения мячом ограничено тридцатью секундами. Если в течение этого времени не последует броска в корзину, мяч отдадут другой команде. И тогда…
     Нет, надо обязательно довести до конца эту последнюю атаку.
     Секунд за 10-12 до конца матча Модестас Паулаускас дает пас Александру Белову, который стоит под щитом американцев. Белов атакует корзину - неудачно. Белов подбирает не попавший в корзину мяч и…

     - Кому и как отдал мяч Александр Белов?
     СЕРГЕЙ БЕЛОВ (площадка). Оставалось восемь секунд. Я точно запомнил, потому что успел посмотреть на табло. Я тоже стоял на лицевой, метрах в четырех от Сашки. И между нами - никого. Я был уверен, что он мне отдаст, потому что больше некому было отдавать. Я уже даже поздравил себя с победой. Это, может, нас в принципе и сгубило. А Сашка бросил Сако¹ почти по диагонали, а там два американца. Бросал, как будто о мяч обжегся - скорее бы избавиться. Ошеломляющая ситуация…
     БАШКИН (скамья). Сашка уже валился за линию, и у него не оставалось времени, чтобы рассудить, как лучше распорядиться мячом. Он, уже падая, бросил мяч в сторону Сако. Выйди Сако вперед, он поймал бы мяч!… Но ума не приложу, как он, Белов, Серегу не увидел! Вот погляди, я тебе нарисую: здесь он, здесь - тоже около лицевой - Серега. И ни одного американца!…
     МУХАМЕДЗЯНОВ (трибуна). Я сидел как раз за щитом американской команды и поэтому хорошо все видел. У меня сложилось впечатление, что Александр боялся совершить пробежку или наступить на линию². Поэтому он попытался скорее освободиться от мяча. Он посмотрел в одну сторону - нет вблизи наших игроков; он откинул мяч в центр площадки, надеясь, что мяч попадет кому-нибудь из наших. А мяч, конечно же, надо было давать Сергею Белову - он стоял неподалеку от того места, где лицевая и боковая образуют угол.
     АЛЕКСАНДР БЕЛОВ (площадка). Когда я получил мяч от Модеста, мне ничего не оставалось делать - только атаковать. Стояли два американца - я их обманул, но атаки, как таковой, не получилось. Были явные фолы. После игры судья из Болгарии сказал, что никогда себе не простит, что смалодушничал и не свистнул. (Я спрашивал судью, что он сказал Белову. Он мне ответил: "Зубной техник Арабаджян ничего не слышал, а арбитр Арабаджян отвечать не хочет". - А.П.) Мяч отскочил от корзины - я к нему подоспел первым, оказался на лицевой линии - и вот-вот должен был упасть в аут. Мне надо было кому-то отдавать мяч. Сергей Белов потом говорил, что он был рядом со мной, но я не видел его. Я отдал пас Саканделидзе.
     САКАНДЕЛИДЗЕ (площадка). Саша хотел отдать мяч мне, но он, наверное, не видел, что меня плотно держали. Не знаю, кому он должен был дать мяч. Но не мне.

     - Мог ли Саканделидзе перехватить мяч?
     БАШКИН (скамья). Выйди Сако вперед, он поймал бы мяч. Сако проспал старт.
     КОРКИЯ (скамья). Даже Зураб не мог перехватить этот мяч.
     ЕДЕШКО (скамья). Думаю, что мог достать.
     КОНДРАШИН (скамья). Нет, он не готов был. И Коллинз - он очень хорошо такие пасы назад чувствует - оказался ближе к мячу.
     КЛИМЕНКО (трибуна). Вообще-то Сако овладел бы мячом, если бы его не таранили американцы. Его чуть с ног не сбили. Получалась такая картина: один американец таранил Сако, другой - пятый номер - рвался к мячу.
     САКАНДЕЛИДЗЕ (площадка). Я уже говорил, что меня плотно держали. Поэтому я не ждал передачи.
     - Тебя отталкивали от мяча? Мешали овладеть им?
     - Нет. Я сам поскользнулся.
     АЛЕКСАНДР БЕЛОВ (площадка). Я потерял равновесие и плохо видел происходящее. Виноват тот, кто дает мяч. Я, значит.

     - Что Вы почувствовали в тот момент, когда мяч оказался в руках у Коллинза?
     ВОЛЬНОВ (скамья). Все! Матч проигран…
     ЖАРМУХАМЕДОВ (площадка). Я сразу же бросился догонять Коллинза.
     КОРКИЯ (скамья). Все, крышка…
     ПАУЛАУСКАС (площадка). Я даже не успел испугаться.
     КОНДРАШИН (скамья). Наверное, должна была быть злость или обреченность. Злость, может, и была, а обреченности - нет.
     ДВОРНЫЙ (скамья). Очень за Саньку стало обидно. Мог ведь он мяч додержать. Первое - не за команду, а за Саньку. Игру выигрывали, выигрывали. Он так много сделал, и вот тебе…
     АЛЕКСАНДР БЕЛОВ (площадка). Мне просто некуда было деваться с этим мячом: я-то уже падал. Потом уже, когда было поздно, я думал, что можно было мяч бросить в аут или высоко вверх подбросить. И им бы не хватило времени атаковать. Но это все было позже. А тогда я подумал, что еще можно что-то спасти, и рванулся за Коллинзом. Еще мелькнула мысль, надежда, что он не успеет атаковать, хотя теперь я понимаю, что это глупо, потому что времени у него достаточно. Еще я надеялся, что успею смахнуть мяч. Но хуже всего было потом, когда нам все-таки дали тайм-аут и мы шли к Владимиру Петровичу³. Я посмотрел на лица ребят и потом уже старался ни на кого не смотреть.
     - А чьи лица ты запомнил?
     - Одного Паулаускаса. Но мне этого было достаточно.
     СЕРГЕЙ БЕЛОВ (площадка). Конечно, нельзя подойти и ударить по лицу. Но в тот момент я его ненавидел люто. Да в принципе он и сам себя ненавидел. Но в тот момент ему никто ничего не сказал. Я лично старался от него отвернуться. Я мог очутиться на его месте. И меня бы ненавидели. Штрафной-то, который я смазал, - последний из наших штрафных, - я в принципе обязан был забивать. Нет, не последний: последний я забил. Предпоследний. Пятьдесят пять секунд оставалось, и мы вели два очка. Забрось я оба, было бы четыре.
     - Что больше мешает при штрафных - усталость или нервы?
     - Нервы. Если человек начинает думать, попадет он или нет, пятьдесят процентов за то, что он не попадет. Я в принципе приучил себя к мысли: "Как это я могу смазать? Почему на тренировке сто раз, двести попадаю, а здесь вдруг смажу?"
     - И часто двести подряд получается?
     - Нет. И сто подряд не забиваю. Где-то около семидесяти, наверно, да. Я вообще-то на тренировке не считаю: щажу свои нервы. Не то чтобы шаляй-валяй, но есть ребята, которые буквально зубами скрипят, а я себя жалею, берегу.
     САКАНДЕЛИДЗЕ (площадка). Я успел только подумать, что надо скорее догнать пятого⁴.
     КОВАЛЕНКО (скамья). Перехватило дыхание. И я еще надеялся, что вдруг сирена об окончании матча раздастся раньше броска Коллинза. Не надеялся, конечно, а хотел, потому что восемь секунд - целая вечность…
     БАШКИН (скамья). Перед началом Олимпиады нас ориентировали на второе место. Займете - хорошо; сумеете дать бой американцам - это уже здорово. И вот, пожалуйста, весь матч выигрываем, они ни разу счета не вели, и в самом конце - проиграть. Не обидно ли? Конечно, ничего такого я в тот момент не подумал и не вспомнил. Это я чтобы тебе понятнее было наше настроение. А в тот момент - обида на Белова и Сако и страх.