Терпение - воистину первая тренерская добродетель. Терпение, помноженное на понимание, дает умение прощать. Прощать заблуждения. Прощать промахи. Прощать ошибки своих учеников. Это очень важное качество спортивного педагога! Если он не наделен им вовсе, впору говорить о его профнепригодности.
     Часто вижу, как некоторые мои коллеги с пеной у рта кричат на своих игроков на тренировке, хуже того - во время матча вместо того, чтобы спокойно, внятно и лаконично подсказать выход из затруднительного положения. Крик педагога - признак слабости, хотя иногда тренер специально повышает голос на спортсмена: иных надо осаживать или заводить только резкостью, крутыми словами, повелительной интонацией. Игрок чувствует, когда оскорбляют его человеческое достоинство, и не прощает этого тренеру. А подстегивающие команды, металл в голосе, запальчивость тона, простит, ибо знает, что тренер, как и он, находится во время матча под током, ибо чувствует, что его не обижают, не оскорбляют, не унижают, а дразнят, злят, заводят.
     Не всякое лыко надо ставить в строку, не каждую ошибку замечать. Как "не заметил", например, я нелепейшую, казусную оплошность Молибоги в финальном матче Московской олимпиады.
     ...Победив в двух первых сетах команду Болгарии, мы проиграли третий и вели в четвертом 13 : 7. Два очка отделяли нас от золотых олимпийских медалей, всего два очка, но взять их оказалось непросто. Болгарские волейболисты, поняв, что терять нечего, заиграли просто здорово. Мы не приняли подачу - 13:8. Следует еще одна подача, и... что такое? Олег Молибога ловит мяч, как заправский вратарь, бросается ко второму судье и быстро-быстро объясняет ему, что у соперника нарушена расстановка, что предыдущую подачу выполнял другой игрок.
     Трагикомичность ситуации состояла в том, что второй судья ни слова не понимал по-русски, к тому же следить за правильностью расстановки обязан не он, а секретарь встречи, кстати, представлявший судейскую коллегию нашей страны. Судьи засчитали очко команде Болгарии, а Молибоге ребята сказали пару ласковых слов.
     Естественно, и следующий мяч мы проигрываем - 13 : 10. Болгары ожили, забегали, сияют, а в стане наших воинов маленькая паника. Беру тайм-аут, подхожу к игрокам. Молчу. Они тоже молчат, только Молибога, понуро опустив голову, выдавливает из себя: "Честное слово, я больше такого никогда не сделаю". У меня непонимающее лицо: "О чем ты, Олег?" Молибога аж вскинулся: "Как это о чем? Об этом чертовом мяче!" Поднимаю руку, прошу тишины: "Нашел чем голову забивать... Забудь о нем, меня он не волнует. Слушай внимательно: сейчас вы с Зайцевым сыграете..." И говорю, какую комбинацию раскрутить, если прием будет приличный.
     Успокоил Молибогу, успокоил остальных. А стоило мне наброситься на виновника, обругать его, маленькая паника превратилась бы в большую... и матч сложился бы для нас драматичнее. Потом ребята рассказывали мне, что они даже заулыбались, увидев "непонимающее" лицо тренера. По их словам, мое недоумение было совершенно естественным, и они чуть не поверили, будто их старший тренер не помнит того, что произошло на площадке минуту назад...
     В ходе матча стараюсь игроков не дергать, не указывать им на технические ошибки. Разве что подскажу, почему они происходят. За тактические просчеты спрашиваю строго и уж совсем непримирим к ленивой, вялой игре, к тому, кто не готов помочь товарищу, расшибающемуся в лепешку.
     Большинство волейболистов и сами замечают свои промахи, но в пылу сражения не знают, как их исправить. Совет "со стороны" для них бесценен, если его делает человек с ясной и холодной головой, умеющий и себя и команду держать в руках, а не ругатель-самодур, бросающийся на своих воспитанников с белыми от бешенства глазами.
     Тренер, конечно, должен беречь свой авторитет и укреплять его в глазах игроков. Авторитет тренера - его рабочий инструмент, одно из средств воздействия на команду. Авторитетному тренеру больше веры; авторитет работает на тренера, принося ему моральные дивиденды. Правда, авторитет и непогрешимость иные наставники уравнивают в правах, считают синонимами. Для них невозможно, принципиально невозможно, признать перед игроками свою ошибку, некомпетентность в чем-то, непродуманность какого-то решения, излишнюю горячность. Они лелеют свой авторитет как малое неразумное дитя и поступают тоже - весьма неразумно.
     Я исхожу из того, что тренер - как минер: его ошибку исправить некому. Хотя, пожалуй, аналогия с минером не очень точная. Тренер все же может в отличие от минера сам исправить свою ошибку. Только сам...
     Не угадали с заменой - не упорствуйте, возьмите ход назад: это не шахматы, здесь можно. Не упрямьтесь, не принципиальничайте попусту и тогда, когда обнаружите, что дали маху с установкой на игру, с определением состава, а в экстренном порядке исправляйте свою ошибку. Игроки вам помочь в этом бессильны: они надеются на вас, и степень этой надежды в дальнейшем будет зависеть от сегодняшнего поступка, от того, что для вас дороже - команда или личная амбиция, репутация непогрешимого специалиста.
     Старайтесь, конечно, не допускать таких ошибок, но коли уж сделали их, не усугубляйте положение своим упрямством, признавайте и исправляйте. Не исправленная тренером его же собственная ошибка - первая трещина в отношениях между ним и командой. Постепенно игроки перестают полагаться на мастерство и интуицию своего руководителя, разуверяются в нем. Одна трещина, другая - неизбежен раскол, команда обрекает себя на поражения...
     И не забывайте никогда, что волейбол - это игра. Летящие со скамейки тренерские понукания типа "Поработали!" - просто бесполезны, более того - вредны. Исповедую другой принцип: "Работать следует на тренировках, в игре надо играть".
     Слишком много развелось у нас - не только в волейболе, но и в футболе, баскетболе, хоккее, гандболе - команд, делающих на поле, на площадке тяжелую, непосильную работу. Избыток школярского старания, две-три вызубренные комбинации, мокрые футболки или свитера, синяки и шишки... Здесь не щадят себя, вкалывают до седьмого пота! "Ломовики", "бегуны", "пахари" частенько добывают очки и занимают вполне приличные места, но, по моему разумению, они занимаются сизифовым трудом - безрадостным, неосмысленным. А игра должна быть пронизана счастьем, пропитана вдохновением.
     Чувство громадной ответственности за результат, подспудно живущее в душе каждого игрока национальной сборной, тренер может и должен сделать катализатором вдохновения, союзником победы. Но делать это надо тонко, психологически изощренно. Постоянно твердя спортсменам перед матчем о возложенной на них почетной и ответственной миссии, об их долге, о том, что вся страна на них смотрит и ждет их победы, заставляя их во время поединка работать, работать, работать, мы сковываем, запугиваем игроков, лишаем их простора, размаха, не даем пробудиться их фантазии, предприимчивости. Призывая своих подопечных играть, а не работать на площадке, я жду от них импровизации, жду изобретательного, дерзкого, умного волейбола.
     Тренеры, в лексиконе которых слово "игра" давно заменено словом "работа", прямолинейно, доктринерски понимают знаменитое суворовское правило: "Тяжело в учении, легко в бою". Они считают, что именно в учении, на тренировках, только и единственно напряженным подготовительным трудом добывается победа. А бой, спортивный бой, на их взгляд, стихия, неуправляемый процесс, результат которого предопределен исключительно проделанной загодя работой, количеством и качеством вложенного труда.
     Кто же спорит: работа, труд - фундамент любой спортивной победы. Фундамент, но не все здание! Особенно это касается спортивных игр, где так много зависит от эмоций, психологии, множества непредсказуемых обстоятельств. Тренер, выполнивший работы "нулевого цикла" и посчитавший свою миссию завершенной, попросту уклоняется от выполнения прямых обязанностей по управлению игрой. Разумеется, все тренеры - люди дисциплинированные, и не найдется ни один, кто бы и впрямь уклонился от ведения матча. Нет, все сидят на скамейке, берут перерывы, дают указания волейболистам, производят замены... Но не все делают это искусно. Не все верят в то, что их вмешательство может кардинальным образом сказаться на ходе и результате игры.
     Да, очень многое зависит от ученья, от качества учебно-тренировочного процесса. Да, исключительно важен подбор игроков. Да, в чем-то игра - стихия и загадка. И все же, что бы там ни говорили о стихийности самой игры, именно тренер в состоянии воздействовать на ход событий, происходящих на площадке.

     Распространено мнение, что тренер не может, не имеет права быть "игроком на скамейке", что управлять течением поединка он должен со своего НП (наблюдательного пункта), находясь как бы над схваткой, чтобы не потерять способность трезво мыслить.
     А я полагаю, что тренер должен играть вместе с командой! Разумеется, не в буквальном смысле, а психологически, перевоплощаясь в играющего на площадке волейболиста. Это дает тренеру возможность чувствовать игру изнутри, понимать и ощущать каждого из шестерых.
     Решая уравнение с шестью известными, самыми талантливыми, самыми сильными игроками отечественного волейбола (решением этого уравнения, соединением отдельных величин в одно целое - команду, по сути, и занят ежедневно, ежечасно тренер сборной), получаешь неожиданный ответ. Он равен количественно - семи.
     Семеро на площадке - вот мой идеал команды, составленной из шести известных. Седьмой игрок - тренер. Наиболее хладнокровный, не теряющий голову при самых резких температурных перепадах сражения, полагающийся на искусство своих партнеров-учеников и на свою интуицию.
     Тренер, живущий одной жизнью со своими игроками, не покидающий их в разгар боя, никогда не будет жаловаться на своих воспитанников после матча: "Я же им все растолковал, разжевал... Я их учил, предупреждал... А они, будто назло мне, все делали неправильно, не выполнили мою установку!" Не приемлю таких объяснений. Что же получается? Не пошла игра у команды (допустим, противник раскусил вас и не позволил действовать в избранном ключе), и остается сдаться на милость победителю... Ну, не делают сегодня твои ребята обговоренных накануне комбинаций, страхуют неудачно, не подают сложные подачи - разладилось что-то, не выходит, не получается, не могут... Так что ж, смириться, утешая себя тем, что против судьбы не попрешь, что сегодня - не наш день, что фортуна отвернулась от нас?
     Седьмой игрок, как капитан, покидает тонущий корабль последним. Нельзя допустить, чтобы команда почувствовала: тренер ее выбросил белый флаг. Он бьется до конца. И, не выходя на площадку, он может и обязан своим вмешательством переломить течение поединка. Тренер, управляющий командой во время игры, должен быть готов отражать сильные психологические ходы противника и наносить их первым.
     Следует ли из сказанного, что только тот тренер хорош, кто неизменно находится в центре событий, на авансцене действия? Или тренер - как спортивный судья: ведь хороший судья на поле незаметен, а плохой - заливается соловьем, одного его видно и слышно?
     Все зависит от того, как складывается матч. Иногда самое лучшее для тренера - не вмешиваться в игру. Напомню финал последнего чемпионата мира, встречу с бразильцами, сыгранную нашими на одном дыхании. Нечто подобное произошло и на первенстве Европы-81 в матче с командой Румынии, когда ребята выполнили просьбы тренера на триста процентов! Я старался быть как можно более незаметным, чтобы не поломать игру, - делал очень мало замен, только задохнувшегося менял, только на задней линии...
     Но чаще всего тренеру не удается во время матча остаться незаметным. Не о форме проявления эмоций идет речь: одни переживают бурно, подбегают к столику секретаря, подскакивают на скамейке как ужаленные, другие - молчаливы и загадочны. Но и "дергунчики", и "сфинксы" вынуждены принимать решения по ходу действия, осложняющие жизнь противнику или - случается - своей команде. Это зависит не от человеческого темперамента, а от квалификации, интуиции тренера и, конечно, от наличия у него резервов...

     Линию своих взаимоотношений с игроками в каждом матче я строю сознательно. Если уж распекаю во время тайм-аута команду, то вовсе не оттого, что сильно огорчен и не могу совладать с эмоциями. Так, на европейском чемпионате 1981 года в первом же матче с Францией, в первом же перерыве первой партии, видя благодушие и несобранность своих корифеев, я отчехвостил их, ни на секунду не теряя контроля над собой. Они поначалу оторопели, потом разозлились на меня, потом на себя, потом завелись и взялись за дело по-настоящему. Этого я и добивался.
     А во встрече с Чехословакией на том же турнире "партитура" наших взаимоотношений была иной. Настроились они здорово, старались изо всех сил, но игра, хоть плачь, не шла. Они подходили ко мне в перерывах и смотрели затравленно, ждали разноса, как накануне. Но я их успокаивал, я их умолял:
     — Потерпите немножко. Все скоро станет на свои места. С ними всегда трудно, они почти не делают ошибок, они аккуратнее, но вы же сильнее!
     В начале встречи я обычно слежу не за своими, а за противником. Если вижу, что он "пристроился" к нам, нашел противоядие против наших комбинаций, то тасую состав или объясняю ребятам в первом же перерыве, как другая сторона страхует, обращаю внимание связующего и нападающих, что блок не прыгает с первым темпом, и прошу учесть это...
     В иной игре удается воздействовать на волейболиста куда эффективнее, чем в тренировочном процессе. "Юра, - говорю в перерыве молодому мастеру, - они закрыли тебе блоком первую зону, но я же не могу тебе сказать "бей по ходу", ты ведь этого не умеешь..." Похожий разговор с другим: "После вчерашнего они ищут тебя на приеме... Ты ж постарайся, посади их в лужу... Нашли кого ловить!"
     Большие мастера чувствительны к таким уколам. Теперь уже на тренировках не надо напоминать одному, что ему нужно подзаняться техникой нападения, а другому - приемом.